Будь проклята Атлантида! - Страница 62

— Я тогда подумала: что надо от меня этой столичной обезьяне? Небось ищет наложниц ленивому мужу, чтобы дом был пышнее.

— А как завидовали все девчонки вашей деревни!

— Мне жаль только отца. Он все время ворчит, но я знаю, он любит меня. И еще я боюсь за тебя. Ведь если найдут…

— Пусть ищут! — улыбнулась Тейя. — Смотри!

Откинув занавес, чтобы было светлее, она захватила пальцами густые, почти сросшиеся на переносице брови, и сдернула их с лица, потом, сунув пальцы в рот, что-то отклеила с зубов, сковырнула ногтем родинку со щеки.

На изумленную Иллу смотрела женщина вовсе не похожая на чванливую особу, приехавшую по совету целителей в горную общину лечиться от какой-то высокорожденной хвори.

— Что таращишь глаза, девушка? Певицы должны уметь изменять внешность. Есть песни с грустным лицом, со злым и даже с уродливым.

К вечеру повозка догнала громоздкую колымагу и стала осторожно объезжать ее. Любопытная певица выглянула и, увидев на шесте над колымагой полосатый лоскут — знак бродячего торговца, решила отпраздновать удачу. Она крикнула вознице, чтобы тот остановил торговца. Обе повозки съехали на обочину. Тейя выбралась наружу и, подпрыгивая, разминала ноги. Илла лишь робко выглядывала из повозки. Ей казалось, что любой, увидев ее, сразу все поймет.

Конные спутники Тейи ничуть не удивились переменам в облике хозяйки. Ежась от ветра, все столпились у колымаги.

— Доброй дороги, меняющий! — весело крикнула Тейя высунувшемуся торговцу. — У тебя есть пенистый сок и сладости?

— Конечно, высокорожденная! Сок из лучших яблок и свежие душистые хлебцы и орехи в меду. Сколько ты хочешь?

— Мы замерзли. Пусти нас в повозку и налей каждому по чаше.

Атлант как будто смутился, но тут же гостеприимно распахнул полость и потянулся зажигать масляный светильник. Тейя, Илла и четверо мужчин расположились на покрытых войлоком скамьях в задней части повозки, которая служила и лавкой и харчевней.

Светильник медленно разгорался. Атлант в передке звякал чашами. Его раб, либиец, развязывал шнурок на бурдюке. В колымаге был еще один человек. Возле мешков с товарами скрючилась женская фигура в рабской серой накидке. Лицо было повернуто к стене, но желтоватая кожа рук выдавала либийку.

Из спутников Тейи один был атлант, а возница и два всадника — рабы. Налив три чаши, торговец подал их женщинам и атланту.

— Что же ты? Наливай еще! — сказала Тейя.

— Рабам тоже?

— Разве они замерзли меньше нашего?

— Ты права, — атлант чуть улыбнулся, — стужа не разбирает между хозяином и рабом.

— Выпей и ты с нами и налей своим людям. У меня сегодня большая удача! — Тейя подмигнула Илле.

— Хорошо продала или дешево купила?

— Бери выше! Я помогла другу, который когда-то помог мне.

— Освободиться от долга приятно, — хозяин отхлебнул сока.

Когда либиец подошел к забившейся в угол соплеменнице, та еще теснее прижалась к стене. Раб что-то тихо сказал, женщина покорно взяла чашу. Присутствующие на миг увидели заостренное книзу лицо с выпуклыми темными глазами. Сумеречный взгляд либийки скользнул по веселым лицам и тут же спрятался. Тейе показалось, чго когда-то давно она видела это лицо, но не придавленное тупой покорностью судьбе. Где это могло быть? В Умизане, во время нашествия диких?..

А, стоит ли вспоминать! Согревшиеся люди, перекидываясь шутками, допивали чаши, разноцветные руки тянулись к блюду со сладостями.

Не хотелось выходить из теплой колымаги на пронизывающий ветер, но пора было продолжать путь. Тейя сняла со шнурка кольцо, получила несколько бусин сдачи. Вскоре стук колес легкой повозки затих вдалеке.

— Поедем и мы? — встрепенулся торговец.

— Брат, — обратился к нему либиец, — может быть, сначала…

— Ты прав, — атлант и ухом не повел на неслыханно дерзкое обращение. — Матери либов пора узнать правду.

При этих словах женщина вздрогнула и подняла голову, затравленно озираясь. Проклятый узкоглазый, купивший ее утром у владельца ткацкой мастерской! Откуда он узнал, кто она? Что теперь будет? Не с ней — с племенем!

В густеющей тьме, по выбоинам одной дороги катились две повозки. В легкой, убежавшей вперед, спали обнявшись две атлантки, выбравшие счастье, не понятное другим женщинам: наемная певица и будущая жена раба. В тяжелой колымаге далеко позади атлант и либиец убеждали потрясенную Хамму, что она среди друзей и скоро увидит свой народ. Никто из людей в повозках не знал, что недавно они отпраздновали два похищения вместо одного.

— Опять жуешь листы? — Ор вздрогнул. В дверях стоял Палант с грозным лицом и подергивающимися от улыбки губами. — Ты отощал еще больше, чем той весной, на Оленьей. Смотри, не доживешь до синего платья!

— Силы хватит! — Ор потянулся, хрустнув костями.

— К ней бы хорошее копье, чтобы размяться, протыкая узкоглазых?

— Палант, довольно! — взмолился Ор. Несколько дней назад знаток, соскучась по шутке, разыграл сцену «узнавания» и теперь то и дело конфузил гия воспоминаниями о их первой встрече.

— Ну-ну, не тявкай, гийский лис. Сейчас ты поедешь с болтливым шакалом во Внешний Круг. Зачем? Там увидишь.

Полдороги Палант высмеивал заумные места древних поучений и толкования, которые им дают иные мудрецы. Потом вдруг стал умиляться завидной судьбе тех, кто весь ушел в поиск, освободясь от пустых удовольствий обычной жизни. Ор никак не мог уловить, где серьезная речь переходит в насмешку.

У одного из домиков селения Палант спешился и махнул Ору, чтобы тот шел за ним. У входа молодая гиянка пристально посмотрела на земляка в одежде узкоглазых. Ор почтительно приветствовал ее, опустив руки к коленям. Женщина растерянно потупилась, не зная, отвечать ему, как хозяину или как соплеменнику.